ДОГОВАРИВАЯСЬ О ТОМ, ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ЭТОТ АВТОМОБИЛЬ НА ТЕСТ-ДРАЙВ, МАКСИМУМ, НА ЧТО Я РАССЧИТЫВАЛ, - В ЛУЧШЕМ СЛУЧАЕ ЧАС-ДРУГОЙ ОСТОРОЖНОГО КАТАНИЯ ПОД ПРИСМОТРОМ ХОЗЯИНА. ПОЭТОМУ, КОГДА ЕВГЕНИЙ ЯРОСЛАВСКИЙ ПО ТЕЛЕФОНУ СПРОСИЛ: "А ГДЕ ТЫ ЕГО СОБИРАЕШЬСЯ ОСТАВИТЬ НА НОЧЬ?" - Я НЕ ПОВЕРИЛ СВОИМ УШАМ. ЗНАЧИТ, У МЕНЯ ВПЕРЕДИ ЦЕЛЫЕ СУТКИ ОБЩЕНИЯ С ОДНИМ ИЗ САМЫХ НЕОРДИНАРНЫХ АВТОМОБИЛЕЙ, КОТОРЫЕ КОГДА-ЛИБО ЕЗДИЛИ ПО МОСКОВСКИМ УЛИЦАМ, - CADILLAC DEVILLE 1959 ГОДА РОЖДЕНИЯ!
ВЛАДИМИР БУЛДЫГЕРОВ
Именно так - рождения, а не выпуска, поскольку нужно быть уж слишком приземленным прагматиком, чтобы считать эту машину просто неодушевленным средством передвижения.
Хотя создатель ее облика Харли Эрл, бывший в те годы шеф-стилистом концерна General Motors, рисовал облик DeVille с истребителя американских ВВС, машина получилась очень изящной и совсем не грозной. И, несомненно, женственной. Впрочем, в этом вопросе я полностью согласен с мнением одного итальянского дизайнера о том, что машина может быть только женщиной.
Обойдя вокруг почти шестиметрового тела этой красавицы, открываю дверь. Салон подсвечивается снизу встроенными в обивку дверей круглыми фонариками. При взгляде на огромные диваны, обитые красной кардиффской кожей, невольно вспоминаю статью в одном из журналов, в которой рассказывалось о том, что две из трех американок в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века потеряли девственность именно в таких машинах. Впрочем, и сейчас мало кто из женщин устоял бы, предложи им прокатиться на таком автомобиле. А дальше...
Гоню от себя греховные мысли и сажусь. Передо мной огромного размера баранка и оклеенная красной же кожей панель приборов с линейной шкалой спидометра, указателями уровня топлива, температуры охлаждающей жидкости и индикатором режимов автоматической коробки. Вставляю ключ в замок зажигания, поворачиваю, и под бескрайним капотом оживает V-образный восьмицилиндровый двигатель объемом ни много ни мало - 6,5 литра. Звук выхлопа низкий и мощный, но двигатель работает неровно. Вибрация на холостых оборотах не пропадает и после того, как мотор прогрелся. Возможно, не работает одна из свечей, а может, просто нужно отрегулировать карбюратор.
Перевожу рычаг автоматической коробки в положение drive, отпускаю педаль тормоза, и машина плавно трогается с места. Добавляю газ. Ускорение происходит достаточно быстро, но без намека на какую-либо легкомысленную резвость. Свои 350 лошадиных сил мощности двигатель отдает солидно и размеренно. Мягкая подвеска, какая бывает только у американцев, несет кузов над дорогой так, что возникает ощущение, будто управляешь катером, а не автомобилем. Руль настолько легок, что вести машину смог бы и ребенок. При парковке и на небольших скоростях это безумно приятно, но, когда стрелка спидометра подбирается к цифре 80 (миль, естественно), баранка уже слишком "пуста". И чем выше скорость, тем больше не хватает на руле усилия. Вкупе со слишком мягкой подвеской это не располагает к тому, чтобы выжимать все 120 миль, на которые способна машина. На скорости в поворотах Cadillac сначала задумывается, потом вдруг, сильно накренившись, начинает довольно резко следовать за баранкой. Возникает ощущение невесомости и дезориентации в пространстве.
Впрочем, стоп! Не для того создавались такие машины. Не для того без малого полвека назад ее оснащали автоматической коробкой, кондиционером, электростеклоподъемниками и электрическим приводом крыши. На ней хочется ехать не спеша, с комфортом, вальяжно расположившись на широченном диване и ловя восхищенные взгляды других водителей и прохожих. Как только я понимаю это и немного приподнимаю ногу с педали газа, все меняется. Я вдруг ловлю себя на том, что лицо мое вот уже полчаса расплывается в улыбке. Мне мигают фарами встречные машины, а водители тех, что едут рядом, сигналят и восторженно поднимают вверх большой палец. Вокруг меня возникает какое-то поле доброжелательности. Мне необычайно хорошо оттого, что девчонки на обочине визжат мне вслед, что у малыша в Audi, стоящей рядом на светофоре, смешно расплющился нос о стекло, а его отец до хруста позвонков вывернул шею в мою сторону и поднял руку в приветствии.
Часа через два я понимаю, что больше не могу один справляться со своим счастьем. Звоню подруге, другу. Мы ездили до самого утра по совершенно изменившейся Москве, слушали рок-н-ролл и чувствовали себя семнадцатилетними американскими подростками, отрывающимися на папином Cadillac. И мы были счастливы.
На следующий день я сказал хозяину Cadillac, что это самая веселая и доброжелательная машина, на которой мне когда-либо приходилось ездить. Он улыбнулся и спросил: "Теперь ты понимаешь, почему я люблю Cadillac именно конца 50-х?"
Да, теперь я понимаю. А еще я понял, что эта машина все-таки истребитель, точнее истребительница. Грусти.
