Мы щит нашли на поле Куликовом
Среди травы, в песке заросших ям.
Он медью почерневшей был окован
И саблями изрублен по краям.
Безвестный ратник здесь расстался с жизнью,
Подмят в бою татарским скакуном,
Но всё же грудь истерзанной Отчизны
Прикрыл он верным дедовским щитом.
И перед ним в молчании глубоком
Мы опустили шапки до земли,
Как будто к отдалённейшим истокам
Могучего потока подошли.
...Что станет думать дальний наш потомок
И чем его наполнится душа,
Когда штыка трёхгранного обломок
Отыщет он в курганах Сиваша?
Владимир Занадворов (погиб в 1942 году в битве за Сталинград)
"6 и 7 октября 1941 года внезапным мощным ударом 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана, 3-я и 4-я танковые группы Гота и Геп-нера окружили западнее Вязьмы части пяти армий Западного и Резервного фронтов, а восточнее Трубчевска основные силы Брянского фронта, тем самым выполнив важнейшую часть операции "Тайфун" на Московском направлении..." Этими скупыми строками обычно ограничиваются справочники об одном из самых критических для истории России и СССР моментов в истории Новейшего времени. За ними стоит чудовищное напряжение всех ресурсов противоборствующих держав, страшные данные об убитых и раненых, человеческие потери и, без сомнения, здесь лежит рубеж, Рубикон, некое "Быть или не быть" для десятков миллионов людей, живущих не только в России или Германии, но и во всем остальном мире.
О масштабах Вяземской катастрофы с некоторой натяжкой можно судить по цифрам потерь, опубликованным уже в ноябре 1941 года в немецких источниках, и, для сравнения, по донесениям штаба Западного фронта Красной Армии. Итак, немцы сообщили о 663000 человек, погибших и попавших в плен красноармейцев и командиров. Сводка штаба Западного фронта (всего фронта!) сообщает о 66392 потерянных для фронта людях, причем в это количество входят не только убитые и попавшие в плен, но и раненые, эвакуированные в госпиталь. Более того, сводка - за весь октябрь-месяц, а не за интересующую нас первую его половину. При этом следует добавить, что в Вяземском котле были не только войска Западного фронта, но и почти весь Резервный фронт, по которому данные не публикуются. Условно количество войск, попавших в окружение, можно оценить по следующим параметрам: стрелковая дивизия штатного наполнения содержала около 14,5 тысяч человек. Армия состояла из 4-5 СД, во вражеском кольце оказались более 4 армий. Общее количество - от 232 до 290 тысяч человек. Также следует принять во внимание, что многие подразделения попали в котел после тяжелых боев, примерно пятой части удалось вырваться из окружения. По таким, повторяю, условным подсчетам выходит, что Красная Армия потеряла под Вязьмой плененными и убитыми около 200 тысяч человек.
Замкнув кольцо окружения в Вязьме высадкой десанта с воздуха, немецкие войска ударом стального кулака из моторизованных и танковых частей вдоль Минского шоссе раскололи окруженную группировку на две части. Севернее шоссе оказались: оперативная группа заместителя командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта И.В. Болдина, 19 армия Западного фронта и 32 армия, укомплектованная сформированными незадолго до этого дивизиями народного ополчения Москвы. Южнее шоссе располагались: 20 армия под командованием генерал-лейтенанта Ф.А. Ершакова, 24 армия генерал-майора К.И. Ракутина, застрявшая в обороне на реке Угра, и части 16 армии генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского. Из-за несовершенства средств связи, разобщенности частей и соединений, вызванных стремительностью действий противника и несвоевременностью действий командования Западного и Резервного фронтов, оперативная обстановка более-менее прояснялась с большим опозданием, что сильно снижало возможности сопротивления окруженных армий. Командарм-19 пытался наладить связь и отработать взаимодействие со штабами 20 и 24 армий, окруженных южнее автомагистрали Москва-Минск, но - неудачно. Группировка Болдина находилась недалеко, и взаимодействие с ней удалось обеспечить сравнительно быстро. На время была потеряна связь со штабом фронта; восстановлена она была к утру 8 октября. В тот же день штаб 19 армии принял радиограмму Ставки за подписью Верховного Главнокомандующего: "Из-за неприхода окруженных войск к Москве Москву защищать некем и нечем. Повторяю: некем и нечем". Радиограмма Ставки и само развитие событий - на исходе были горючее, боеприпасы и продовольствие - обязывали к активным действиям. Тем же утром была, наконец, установлена временная радиосвязь с командармом-20 Ершаковым, который сообщил, что намерен прорываться на восток вдоль Минского шоссе южнее Вязьмы. По мнению Ершакова, 20-я армия в основном избежала окружения и отступила на Гжатский оборонительный рубеж.
На деле, при попытке прорыва погиб командарм-20 Ракутин и большая часть его штаба; оставшиеся без командования подразделения армии были опрокинуты встречной контратакой немцев и отступили. Отдельные боевые группы позднее соединились с частями 24 армии и прорвали кольцо окружения в болотистой местности южнее Вязьмы и с боями пробились к Гжатскому укрепрайону. Но большая часть 20 и 24 армий, исчерпав последние возможности к сопротивлению по боеприпасам и продовольствию, попала в плен.
Мало кто сейчас помнит, что в Вяземский котел попали и практически сгинули в нем почти все дивизии народного ополчения Москвы. Пять дивизий были расформированы из-за утраты боевых знамен.
10 октября в деревне Шутово, где дислоцировался штаб 19 и 32 армий, объединенных под командованием генерал-лейтенанта Лукина, проходило заседание Военного совета армии. На нем было принято решение начать прорыв утром 11 октября в полосе 6-7 километров севернее и южнее села Богородицкое.
Все, окруженные севернее Минского шоссе, части армий - 19-й и 32-й, еще имеющие связь с объединенным штабом группировки, двигались утвержденными маршрутами к деревне Орлянка, в районе которой три наиболее боеспособные дивизии 19 армии ценой огромной крови утром 11 октября пробили и с трудом удерживали узкий двухкилометровый коридор в сужающемся кольце немецкого окружения. На своих местах оставались лишь заслоны да окруженцы, лишенные связи со штабами. Многие из них, организовавшись стихийно в группы и поодиночке, двигались на северо-восток, ориентируясь на шум яростного боя. Командарм-19, генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин, установил очередность выхода из окружения частей и подразделений; армейские штабы должны были эвакуироваться ночью. В радиограммах командующему фронтом Коневу и начальнику Генерального штаба Шапошникову Лукин сообщал о месте и времени операции по прорыву и просил об авиационной поддержке в полосе главного удара. Помощь эта, однако, так и не пришла. Вся тяжелая техника и большая часть автотранспорта были уничтожены во избежание попадания к врагу, В лесных массивах специальные группы устраивали тайники для захоронения ценного военного имущества, документации штабов, излишков вооружения и амуниции. Тем временем нескончаемые колонны двигались через пробитый коридор на восток. Обескровленные заслоны с трудом сдерживали пытавшихся вновь замкнуть кольцо окружения немцев. Из района деревни Аношино, полностью исчерпав запас снарядов, дал последний залп по врагу дивизион реактивных минометов - "катюш". Артиллерийские расчеты подорвали машины с пусковыми установками и пешим порядком двинулись на соединение с основной массой войск.
В Москве, в Ставке и в Генштабе на Лукина возлагались все надежды - всем памятны были июльские события, когда Лукин, командовавший тогда 16-й армией, оборонял окруженный Смоленск. Приказ гласил: "До последнего патрона". Фронт тогда прогнулся на 30 километров, а Тимошенко докладывал Верховному: "Лукин сидит в мешке и уходить не собирается". Лишь когда был получен приказ на отступление, он вывел из окружения армию, еще раз вернувшись за отдельными подразделениями.
По раскисшим от ранней осенней распутицы, разъезженным колеям плелись к месту прорыва конные обозы, бесконечные пехотные колонны, отдельные группы красноармейцев с серыми в предрассветном сумраке лицами, санитарные двуколки, за борта которых держались с трудом бредущие, обессилевшие от долгого ночного перехода "ходячие" раненые, В колоннах никто не разговаривал, слышался лишь монотонный шум, издаваемый двигающейся людской массой, редкие ругательства полушепотом, когда липкая глина не желала отдавать сапог, да редкий звяк оружия или амуниции. На обочинах и в кюветах стояли остовы сожженных грузовиков и штабных легковушек, иные машины были совсем целые, брошенные шоферами - отсутствие топлива сделало их мертвым железом. Груды испорченного и просто брошенного военного снаряжения, боеприпасов и оружия, неубранные тела убитых казались темными болотными кочками. Впереди слышалась артиллерийская канонада и эхом звучало многоголосое "А-а-а" идущей на прорыв пехоты. Гигантская мясорубка яростного боя заглатывала все новые человеческие массы...
С наступлением темноты, а она в октябре приходит рано, обеспечить слаженный выход частей и подразделений не удалось. Немецкое командование быстро разобралось в обстановке и, осветив коридор тысячами ракет, обрушило на него чудовищной силы артиллерийско-минометный удар. Одновременно пошли в атаку танки и пехота. Около двадцати двух часов 11 октября кольцо окружения вновь сомкнулось.
12 октября Лукин отдал приказ на новую попытку прорыва, на этот раз - силами 152 стрелковой дивизии полковника Кочеткова, усиленной мобильным кавалерийским полком. Удар наносился с рубежа Аноши-но-Нарышево в направлении Гжатска. Пехота противника отступила под ударом, но встречная контратака немецкой танковой дивизии опрокинула боевые порядки.
В ночь на 13 октября в Шутово Лукин собрал последнее заседание Военного совета окруженной группировки. В нем принимали участие генералы Андреев, Бол-дин, Вишневский, Красноштанов, Мостовенко, Стученко, член Военного совета 19 армии Ванеев. После обсуждения сложившейся обстановки было принято решение: двумя группами выводить войска в южном направлении на соединение с 20 армией, все артиллерийские орудия взорвать, автомашины сжечь, прочие материальные ценности укрыть в тайниках, имеющийся запас продовольствия и боеприпасов распределить по частям; командирам и комиссарам поддерживать в войсках дисциплину, не допускать паники, случаев срыва с себя знаков различия и переодевания в гражданскую одежду.
В лесочке возле деревни Шутово кишел человеческий муравейник: шофера и техники штаба и разместившегося неподалеку полевого госпиталя получили приказ собрать оставшееся топливо, слить его в наиболее жизнеспособные грузовики и выдвигаться к месту сосредоточения войск. Шофер командарма-19 получил отдельный приказ через генеральского ординарца: тяжелый, неповоротливый и прожорливый ЗиС сжечь, пересесть на одну из штабных "Эмок" и ехать в Шутово, в расположение штаба. Пожилому старшине-сверхсрочнику Ивану Игнатьевичу, с начала войны возившему генерала Лукина, такой приказ был - "нож вострый!" Как можно сжечь такую машину? И, кстати, чем - топлива нет ни грамма, не костер же разводить в салоне, среди кожаной отделки. Приказ... Немцам достанется... Жалко... В итоге старшинская экономная натура взяла верх над военными соображениями: замаскировав еловыми ветками ЗиС, выкрутив все пробки и краники из системы охлаждения, сняв трамблер и аккумулятор, старшина закопал все это добро неподалеку в приметном месте - у развилки двойной ели. "Ведь вернемся..." - пробормотал он, тщательно забрасывая прошлогодней еловой хвоей земляной холмик. Вскинув на плечи старый "сидор", старшина оглядел в последний раз едва видную под грудой веток машину, подхватил за цевье тяжелую токаревскую самозарядку, с которой принципиально не расставался с начала войны, несмотря на внимание и уход, которого требовало это оружие, и направился по просеке, загроможденной догорающими машинами, к стоящей на опушке леса зеленой "Эмке".
Утром 13 октября две группы войск - одна, возглавляемая генерал-лейтенантом Лукиным, другая - во главе с генерал-лейтенантом Болдиным - двинулись на юг, в направлении Минского шоссе. Общей целью было соединение с 20-й армией Ершакова в районе железнодорожной станции Семлево. Командование окруженной группировки не предполагало, что 20-й армии как таковой уже не существует, как не существует и 24-й армии; лишь отдельные боевые группы ведут безнадежные ожесточенные бои с многократно превосходящими силами противника в местах прежней дислокации или переходят линию фронта в районе Гжатска.
Группировку Лукина - Болдина постигла та же печальная участь. С трудом, ценой больших жертв, пересекла она Минскую автомагистраль и двинулась на юго-восток в обход Вязьмы. Немецкое командование быстро стянуло мобильные мотомеханизированные и танковые части и организовало встречную контратаку. В результате большая часть группы была уничтожена, немногим удалось вырваться из огненного мешка.
Сам командарм-19 генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин был трижды ранен в руку и ногу и в бессознательном состоянии попал в плен. В немецком госпитале, развернутом в Семлево, ему ампутировали ногу. После выздоровления - этапировали в лагерь для высшего командного состава Красной Армии, где он содержался в одном блоке с Карбышевым и Понеделиным. За время войны его неоднократно пытались склонить к сотрудничеству с немцами, но - безрезультатно.
Генерал-лейтенанту Болдину с небольшой боевой группой удалось прорваться сквозь кольцо окружения; позднее он командовал вновь сформированной 19-й армией, а с декабря 1941 - войсками 50-й армии.
В 1997-2000 годах автором этой статьи, совместно с группой единомышленников, были совершены несколько поисковых экспедиций в район Вяземского окружения. В ходе поисков в обширных лесных массивах были найдены более 50 автомашин, преимущественно в плачевном состоянии, остатки от нескольких танков Т-26 и БТ, полевые кухни, артиллерийские передки, несколько разбитых артиллерийских орудий и ряд других интересных с исторической точки зрения предметов. Самой уникальной находкой явились остатки правительственного автомобиля ЗиС-101 генерал-лейтенанта Лукина. Машина была найдена в лесу, примыкающем к полю, на котором когда-то стояла деревня Шутово, где в начале октября сорок первого располагался штаб окруженной группировки. В этом лесу прятали от налетов вражеской авиации автотехнику штаба и нескольких госпиталей. В момент нахождения от ЗиС'а осталась рама, большая часть кузова с оперением, рулевое управление и множество мелких частей, разбросанных вокруг и погребенных под слоем лесной почвы. Машина была окрашена в темно-синий цвет; хромированные поверхности (хром при этом неплохо сохранился) были закрашены вручную зеленой краской с целью маскировки. По-видимому, автомобиль был оставлен перед последней попыткой прорыва 13 октября 1941 года вследствие отсутствия топлива. Машина не была ни сожжена, ни взорвана, и если бы не эпопея общегосударственного масштаба по сдаче металлолома в 60-70 годах, она сохранилась бы гораздо лучше. Все повреждения были нанесены генеральскому ЗиС'у при разборке агрегатов местными жителями. Причем, судя по найденным деталям двигателя и трансмиссии, все части не были использованы по прямому назначению, а действительно разобраны и сданы в металлолом! На дверях и частях салона сохранилась отделка из синей кожи. В результате раскопок, проведенных вокруг автомобиля и под ним, были найдены несколько монет советской чеканки 30-х годов, эмалевая звездочка от командирской фуражки, шоферский инструмент и множество деталей от самой машины. На заросшей просеке, возле которой был найден ЗиС, мы нашли остатки от более чем дюжины машин - "полуторок" ГАЗ-АА, ЗиСов-5, "Эмок". Картина внезапного разгрома крупного воинского соединения, едва сглаженная прошедшими десятилетиями, вставала перед нами, поражая воображение и будоража родовую память, говоря о том, что большинство тех, кто с оружием в руках оборонял эти места в сорок первом, здесь и остались, под давно сровнявшимися холмиками, в залитых темной водой воронках и стрелковых ячейках, под слоем лесного дерна...
Лесной массив, отделяющий Шутово от "нашей" просеки, местные жители называют "Сабельным лесом" - в нем держал оборону кавалерийский полк. Он понес большие потери от артобстрелов и бомбовых ударов с воздуха. В течение более чем пятидесяти лет в этом лесу находят кавалерийские шашки - отсюда и название...
Последние, десять лет в районе Вяземского окружения постоянно ведутся поисковые работы. В них принимают участие многие поисковые группы. Основная цель поиска - останки павших бойцов и командиров, установление их фамилий. Несколько лет назад был найден зарытый в октябре 1941-го сейф с документами политотдела одной из дивизий. В нем содержались партийные списки, по которым были определены судьбы нескольких десятков пропавших без вести солдат.
Район окружения продолжает скрывать свои тайны - до сих пор не найдены документы штабов окруженных армий, где-то в тайниках скрыты боевые знамена частей и другое военное имущество...
Останки тысяч безымянных бойцов ожидают погребения, кого-то по-прежнему разыскивают родственники.
Фото автора.
Листовки, использованные в коллажах, были извлечены автором из неразорвавшего фашистского агитационного снаряда.