ЭТИ МАШИНЫ РАЗБИВАЛИ СЕРДЦА ЖАЖДУЩИХ ДОРОГИХ ИГРУШЕК АРАБСКИХ ШЕЙХОВ, ЗАПАДАЛИ В ДУШИ ЧОПОРНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЛИДЕРОВ СТАРОГО И НОВОГО СВЕТА И НЕУДЕРЖИМО ВЛЕКЛИ АРТИСТИЧЕСКИЕ НАТУРЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ БОГЕМЫ
КОНСТАНТИН ШЛЯХТИНСКИЙ
Давным-давно, еще в советской жизни, мы с упоением рассказывали друг другу анекдот о двух скрипачах, возвращавшихся с международного музыкального конкурса.
Один занял первое место, второй - последнее. В качестве награды лауреату дали сыграть на скрипке "Страдивари". Уже в самолете потерпевший фиаско музыкант спрашивает коллегу-виртуоза:
- Скажи, что в этой скрипке такого ? Ну чего ты так к ней рвался ?
- Понимаешь, для меня сыграть на скрипке "Страдивари" ~ все равно что для тебя - пострелять из револьвера Дзержинского, - отвечал маэстро.
Именно эта история почему-то пришла мне в голову в тот момент, когда кто-то из друзей спросил: "Ну что в том старом "мерсе" такого, что ты с таким восторгом его расписываешь?"
Да, в общем-то, ничего, если не считать, что в свое время эти автомобили вдребезги разбивали сердца жаждущих дорогих игрушек арабских шейхов, западали в души чопорных государственных лидеров Старого и Нового Света и неудержимо влекли артистические натуры представителей богемы. Они были не только статус-символом сильных мира сего, но и средоточием высших достижений дизайнерской и конструкторской мысли, неподражаемым сплавом динамизма и комфорта. Проще говоря, команда создателей первого "шестисотого" во главе с Фрицем Налиннгером своей цели достигла: мир был покорен.
Зная все это, с некоторым пиететом подхожу к темно-синему лимузину, берусь за ручку и почти без усилия открываю тяжелую дверь. В глубине салона таинственно мерцает полированное дерево цвета темного янтаря. Вместе с серой обшивкой оно создает атмосферу уюта, умиротворения и уверенности в себе. Сиденья водителя и переднего пассажира обтянуты синей кожей, а широченный задний диван - роскошной тканью под цвет салона.
Пока я все это разглядываю, появляется водитель в строгом темном костюме и широким жестом приглашает в машину. Без труда забираюсь на заднее сиденье и устраиваюсь поудобнее. С легким шлепком захлопнулась дверца, едва слышно заурчал двигатель, и машина необыкновенно плавно, почти нежно, трогается с места. Стеклянная перегородка, отделяющая водителя от пассажирского салона, опущена, и я, даже не стараясь себя сдерживать, даю волю любопытству: "Чья это машина? Когда выпущена? А зачем вот эта кнопочка, а та? А вот эта ручка?.. Вот этот рычажок?"
Водитель, не ожидавший столь бурного натиска, честно старается ответить на все терзающие меня вопросы. Кому принадлежала машина, он не знает, а вот сделана она в 1961 году... Стоп, стоп, стоп! Как в 61-м? Ведь даже ребенку известно, что 40-летие "шестисотого" отмечалось в 2003 году. Что-то тут не так!
Между тем "гид-шофер" перешел к другим подробностям. Машину реставрировали в "Классик Центре Mercedes-Benz", куда она попала изрядно помятой жизнью. Лучше всего сохранились двигатель и коробка передач, а вот кузов, и особенно салон, находились в плачевном состоянии. Тем не менее кудесникам-реставраторам удалось воскресить лимузин, правда, для этого потребовалось целых пять лет! Зато теперь автомобиль на ходу, отлично выглядит и вызывает удивленно-завистливые взгляды встречных автомобилистов.
Водитель замолчал, а я начал обживаться: поднял перегородку, включил свет, откинул столик и открыл бар... Как только толстый стеклянный лист вошел в верхний паз, воцарилась мертвая тишина. Ни шума рассекаемого воздуха, ни звука двигателя, да и движение-то чувствуется только из-за легкого подрагивания корпуса да смены пейзажа за окнами. Тут же наваливается чувство какого-то удивительного спокойствия. Включаю радио, на панели загорается маленькая зеленая лампочка, и... ничего не происходит. Только несколько секунд спустя салон наполняет принесенная откуда-то издалека музыка. Тут же в памяти всплывает радиоприемник из далекого детства, который точно так же "выжидал", пока нагреются все лампы, и только после этого выдавал звук...
Между тем воздух на улице раскалился до 30 градусов и жара начала сочиться в салон. Кондиционеров на автомобили тогда еще не ставили, а вентиляция не помогала. Пришлось открыть окно. Кнопки управления стеклоподъемником и регулировки сиденья расположены на поручнях дверцы. Нажимаю и не отрываясь гляжу, как плавно опускается стекло. Все как в немом кино: ни намека на шум электромотора. Гидравлика, догадываюсь я, и давлю на кнопку регулировки сиденья: нижняя подушка дивана начинает плавно и беззвучно выдвигаться, спинка остается на своем месте. Тем не менее все так хорошо просчитано, что сидеть, а вернее полулежать, стало значительно удобнее. Разомлев, погружаюсь в свои мысли...
Вдруг машина останавливается: поездка окончена, пора выходить. Но вопрос о дате выпуска крепко сидит в голове, а потому прошу водителя поднять капот, чтобы взглянуть на номер кузова. Капот поднят, молча созерцаю длинный ряд нулей и цифру "2", скромно примостившуюся справа в конце строя. Так это второй экземпляр "шестисотого"?! Пораженный, иду к сопровождающему сотруднику "Классик Центра", он подтверждает: "Да, это "шестисотый" N 2, собран в 1961 году, еще до официального представления автомобиля..."
Вспоминаю, что, согласно принятой в то время практике, первые доведенные "до ума" экземпляры обычно отдавались на пробу кому-нибудь из высших менеджеров компании. Выходит, я только что ехал на машине одного из руководителей Mercedes-Benz начала 60-х годов? Интересно, на чьей? Но этот вопрос так и остался без ответа: бывшие владельцы просили имен не называть...
